90 лет поэту, переводчику Александру Межилову

Девяносто лет со дня рождения А. Межирова отмечаем мы этой осенью. Это ему принадлежит известная фраза о том, что «поэзия — это прежде всего, искусство пауз». Стихотворный слог этого поэта был безупречно отточен. Фронтовика Великой отечественной войны, Александра Межирова всегда интересовала идея жизни как некой жертвы, жизнь во имя идеала — это было его девизом. Это и стало лейтмотивом большинства его произведений. Межиров был большим фантазером, например, он придумал легенду, что родился среди опилок, что мама его была цирковой воздушной гимнасткой, а папа делал номер с першем. На самом же деле, он был сыном учительницы немецкого языка и юриста. Александр был знатоком антиквариата. В нем жил азартный игрок, ему не было равных ни в картах, ни в шахматах, ни на бильярде. Среди друзей Межиров слыл пижоном и разгильдяем. А между тем, он знал наизусть практически всю русскую классическую поэзию, преподавал в Литинституте. Многие поэты — шестидесятники считали его своим учителем, одним их них был и Евгений Евтушенко. Творения Межирова звучали и с подмостков Таганки.

Александр Межиров серьезно начал сочинять поэтические строки, как и многие другие поэты-фронтовики в окопах. Межиров воевал на Ленинградском и Западном фронтах. В те моменты, рифмованные строчки были действительно жизненно необходимы, а новые интонации они получили позже — десятилетия спустя. И даже сегодня, литературоведы пытаются их переосмыслить.

Коллеги завидовали Межирову, за то, с какой легкостью он мог печатать свои даже самые смелые «непечатные» строки. А в 90-х годах покинул Россию, уехал жить в Соединенные Штаты Америки. Там он продолжал преподавать в Портлендском университете, на русском отделении, кроме того Межиров делал для русскоязычного радио Нью-Йорка поэтические передачи. Он просто понял, что его время в родной стране прошло, ушел из воздуха так необходимый ему кислород. Он не видел смысла участвовать в либеральных играх, да, в сущности, он никогда и не был либералом, в известном этой категории смысле. Для него свобода, как категория, представляла несколько иной смысл. Это внутренняя свобода, а внутренне он был всегда свободен. Межиров и в 70 и в 80 и в Нью-Йорке и в Портленде не мог не писать стихов. Его строки по-прежнему были откровенны, как и в годы его фронтовой молодости. Война так и не отпустила его. Мысленно, Александр Межиров постоянно возвращался в прошлое, туда, на фронт — спрашивал но так и не нашел ответа.